Вам знакомо чувство, обуревающее, когда нечаянно "подсматриваешь" в чью-нибудь пронзительную жизнь? Невыдуманную и очень личную жизнь совершенно чужого человека, стойко держащую в сопереживании, хотя вполне возможно кто-то пожмет плечами, и не более. А я - как в незнакомый доселе омут окунулась. С головой. Как будто физически пощупали душу и оставили на ней отпечатки пальцев. Живые эпизоды, люди, обстановка, условия тех лет - они как будто влились кадриками куда-то под скальп. У меня слишком хорошее воображение.
Не чувство даже; узел из чувств.
В жж у
Просто случайный пассажир, ехавший тем же рейсом. Пожилой и очень нервничающий мужчина, разговорившийся («эффект поезда», помните?) с авторшей поста.
- Я уехал в 1968 году, сколько лет прошло? - cпросил он, вызывая меня этим на разговор.
- 41 год
- Да, эта страна мне чужая.
В конце 60х в Германии начались беспорядки. Молодежь баррикадировала ВУЗы, бастовала, молодежные группировки взрывали редакции газет, бомбили магазины. В общем, всячески показывали свое недовоство. Причин было несколько и они дополняли друг друга. Но подтекстом всего было недоверие послевоенного поколения к собственным родителям.
[Конечно, это его личное, субъективное видение тех лет. Я интересовалась причинами молодежных протестов 60-х, прокатившихся по всему миру, потому что это - время моих родителей, а сама увлекаюсь социологией. И потому, что родное «поколение 90-х» тоже ведь «социально протестовало», худо-бедно. Но для меня это – только история. Картинка. И причины, которые известны из различных соц.трудов, совсем другие. А для него это – его жизнь.]
Дети, рожденные после войны, не верили, что родители не знали о Холокосте, не знали, что происходит в концлагерях. Мой знакомый, назовем его Ганс, узнал в 29 лет, что его родители работали во время войны в концлагере. Его мать была гувернаткой в доме большого начальника СС, а отец там же вел хозяйство. Дом, в котором они жили, находился при концлагере. Ганс жил в этом доме с родителями до 5 лет. Когда он спросил родителей, что они делали во время войны, те утаили, что жили рядом с концлагерем и служили важному командиру СС. После войны родители переехали в Гамбург. Подальше от тяжелых воспоминаний,- обьяснили они. Однажды, Ганс уже закончил университет и работал в редакции известной газеты, он случайно обнаружил у родителей выписку с прошлого места жительства. Родители рассказали Гансу и его сестре правду. Да, они знали, что происходило в концлагере. Да, они знали, что печь, в которой сжигали труппы евреев, грела воду в доме. Но они боялись за свою жизнь и жизнь их ребенка. Ганс очень долго мучился, узнав эту историю. „Я смотрел на людей поколения моих родителей и спрашивал себя, что они делали во время войны. Сколько людей на их совести“. Настроение в стране только усиливало чувство вины за собственных родителей. В 1968 Ганс эмигрировал в Канаду, так и не простив своих родных. В контакте он остался только с младшей сестрой. И вот сейчас, спустя 40 лет, он приехал попрощаться с матерью. Отец уже умер, 90летняя мать лежит при смерти. Ганс их простил.
У меня – двухлетний сын. Не могу здесь выразить словами тот УЖАС, который хватает за горло, когда думаю о том, что родителям Ганса необходимо было выбирать. Выбирать между «большим миром» и «миром маленьким» , как писал Акунин. И за их выбор (кто? Ну кто возьмется их осудить, кто?!) они потеряли душу своего ребенка. На всю свою жизнь потеряли. И обрекли на мучения.
http://roeslein.livejournal.com/77721.html
Comments
Кстати, когда мы переехали пришел любопытный сосед, дедушка 90 лет, знакомиться. Спросил почему русская фамилия и откуда мы. Друг говорит, из Москвы. Ааа, я там воевал. Я до сих пор не могу успокоиться. Зачем он это сказал?
Он сказал, возможно, просто потому, что это ведь его юность, да и кто знает, как долго он там воевал, и как вообще он воевал..Да ну, мне почему-то кажется, что он сказал это вовсе не для того, чтобы дать тебе понять что-то эдакое.
Вообще, я думаю, что нести с собой через всю жизнь что-то, что все равно не зависело от тебя ("тебя" в обезличенном смысле) - повода нет.
Она (учитель) ответила не сразу, т. к. просто разрыдалась...
Потом, взяв себя в руки перевела на русский (она говорила по русски, к моему и нашему общему счастью). Смысл быт такой : мы, немецкий народ, сожалеем о нашей истории и скорбим по всем евреям, которые были убиты во время войны. И молим о прощении.
Потом, учитель наша сказала, что ей очень стыдно за то,что немецкий народ позволил свершиться тому, что произошло и ей лично стыдно, что она немка. И сказала : Простите меня и моих предков.
И снова разрыдалась...
По-моему,опасно так гнобить население тем, что они не совершали. Ведь учительница вряд ли имеет отношение к фашизму.
Не знаю, мне представляется, что их молодежь рано или поздно очень явственно взорвется. Впрочем, это мое чисто обывательское мнение.
Как сказала одна моя подруга-немка: "в школе ты был обязан чувствовать себя виноватым за чудовищные поступки предков... иначе ты считался еще бОльшим монстром, чем они!"
И даже более того, считаю, что еще неизвестно, чем подобные вбивания обернутся. Человек не может постоянно жить под гнетом вины, особенно если не видит, почему он должен ее чувствовать.
Ну отдельные представители, типа меня, найдут причины, но не все же такие на голову раненые.:)
Нет, в самом деле.
Собственно, пост я даже не про поколения в общем писала,и не про вину родителей, за которых тяжесть несут дети, а про вот такую трагедию одной отдельно взятой семьи, и виноватых (или более виноватых, чем другие) в этой трагедии, имхо, нет..
Мы были так от всего этого далеки, по-моему, когда дома жили. Конечно, и ветераны по школам ходили, и фильмы, и все такое, но все равно это все было как иллюстрации в журнале "знание-сила", а может, мне сейчас так кажется.
А когда вот с такими живыми судьбами сталкиваешься - как будто в лицо история дышит. Не знаю, как объяснить.
Но а что думать его детям, на самом деле? А что, у него выбор был, у этого дедка, ведь мы же ничего, ничегошеньки не знаем.
Дал визитку, говоришь..:) У Веллера, что-ли, был такой рассказ, не помню как назывался.как там встретились экс-фашистский солдат и экс-партизанский пацан, простреливший его во время войны..